|
|
|
       
| ||
| ||
| На начало | ||||||||||||||||
Наши баннеры 
|
О Свете Святом: как сходит на Гроб ГосподеньИз книги «Хождение» игумена Даниила, 1105-1107 гг.
В Великую пятницу после вечерни протирают гроб Господен, и вымывают лампады те все, и вливают масла чистого без воды – одного только масла того. И, воткнув светильники в оловцы, не зажигают светильников тех, но так оставляют лампады те незажженными. И запечатывают гроб в два часа ночи. И тогда гасят все лампады и свечи по всем церквам в Иерусалиме. Тогда я, дурной и недостойный, в ту пятницу в час дня, пошел ко князю тому Балдвину и поклонился ему до земли. Он же, видя меня, дурного, подозвал меня к себе с любовью и сказал мне: «Чего хочешь, русский игумен?» Он меня хорошо узнал и полюбил меня очень, поскольку муж он добродетельный, и смиренный весьма, и ничуть не гордый. Я же сказал ему: «Князь мой, Господин мой! Молю тебя Бога ради и князей ради русских: повели мне, чтобы и я поставил свою лампаду на гробе святом от всей Русской земли!» Тогда он серьезно и с любовью повелел мне поставить лампаду на гроб Господень и послал со мной мужа, своего лучшего слугу, к эконому церкви святого Воскресения и к тому, кто держит ключ от гроба. И повелели мне эконом и ключник святого гроба, чтобы я принес лампаду свою с маслом. Я же, поклонившись им, пошел с радостью великой и купил лампаду стеклянную, очень большую, и, налив полную масла чистого, принес ко гробу Господню, когда уже наступил вечер. Упросил я ключника того, одного тогда внутри гроба бывшего, и кое-что обещал ему, и он открыл мне двери святые, велел мне снять сапоги, и так босого ввел меня одного в святой гроб Господень с лампадой, которую я нес с собой, я повелел мне самому поставить лампаду на гроб Господень. И я ее поставил своими руками грешными в ногах – где лежали пречистые ноги Господа нашего Иисуса Христа. Ибо в головах стояла лампада греческая, на грудях же поставлена была лампада святого Саввы и всех монастырей. Ведь такой здесь обычай: каждый год ставят греческую лампаду и святого Саввы. И благодатию Божиею те три лампады загорелись тогда. А фряжская (латинская – прим. ред.) лампада повешена была сверху, а из тех ни одна не загорелась. Я же тогда, поставив лампаду на гробе святом, и поклонившись честному гробу тому, и облобызав с любовью и со слезами место то святое, где лежало тело Господа нашего Иисуса Христа, вышел из гроба святого с радостью великою и пошел в свою келью. Назавтра же, в Великую субботу, в шестой час дня, собираются все люди перед церковью святого Воскресения – бесчисленное множество народа; жители той земли и пришельцы из всех стран: и из Вавилона, и из Египта, и со всех концов земли. Собирается там в тот день несказанное множество. И наполняются людьми все те места около церкви и около Распятия Христова. И великая теснота и давка жестокая среди людей бывает, так что многие люди тогда задыхаются от тесноты народа бесчисленного. И те люди все стоят со свечами незажженными и ждут открытия церковных дверей. Внутри же церкви тогда одни только попы находятся. И ждут попы и все люди, пока придет князь с дружиной; и тогда бывает открытие дверей церковных, и входят люди в церковь в тесноте великой и в давке, и наполняют церковь ту и хоры. Всюду делается полно, ибо не могут поместиться все люди в ту церковь, но остается очень много людей вне церкви около Голгофы и около Краниева места, и вплоть до того места, где были найдены кресты. И все то делается полно бесчисленно многим множеством людей. И те люди все в церкви и вне церкви ничего другого не говорят, кроме: «Господи, помилуй!». Взывают неослабно и кричат громко, так что гудит и гремит все то место от вопля тех людей. И тут ручьями проливаются слезы у верных людей. Даже с каменным сердцем человек может тогда прослезиться. Ибо каждый заглядывает тогда в себя, и вспоминает свои грехи, и говорит каждый в себе: «Неужели из-за моих грехов не сойдет свет святой?» И так стоят все верные люди в слезах с сокрушенным сердцем. И сам тот князь Балдвин стоит со страхом и смирением великим, и ручьи чудесно текут из очей его. Также и дружина его стоит около него напротив гроба, вблизи алтаря большого; и все они стоят со смирением. И когда наступил седьмой час дня субботнего, тогда пошел князь Балдвин ко гробу Господню с дружиной своею из дома своего. Пешком ведь все пошли. И послал князь в метох святого Саввы, и позвал игумена того святого Саввы с чернецами его. И пошел игумен с братией ко гробу Господню. И я, худой, тут же пошел с игуменом тем и с братиею. И подошли мы к князю тому, и поклонились ему все. Тогда и он поклонился игумену и всей братии, и повелел игумену святого Саввы и мне, худому, пойти рядом с ним, и иным игуменам и чернецам всем повелел перед собой пойти, а дружине своей повелел сзади пойти. И пришли мы к церкви Воскресения Христова, к западным дверям. И вот множество людей закрыло собой двери церкви, и не смогли мы тогда войти в церковь. Тогда князь Балдвин отдал приказ воинам, и они силой разогнали людей и сделали как бы улицу до самого гроба, и тогда мы смогли пройти между людьми прямо до гроба. И подошли к восточным дверям святого гроба Господня, и князь за нами подошел и стал на месте своем с правой стороны у преграды великого алтаря против восточных дверей и дверей гроба, ибо тут место княжее, построенное высоко. И повелел князь игумену святого Саввы стать над гробом со своими чернецами и с православными попами. Меня же, дурного, приказал поставить высоко над самыми дверьми гроба против великого алтаря, чтобы мне возможно было заглядывать в двери гроба. Двери же гроба все три запечатаны были, и запечатаны царскою печатью. Латинские же попы в великом алтаре стояли. И когда наступил восьмой час дня, начали вечерню петь на гробе вверху попы православные, и черноризцы, и все духовные мужи; и пустынники многие тут были; латиняне же в великом алтаре начали верещать по-своему. И так пели они все, а я тут стоял, прилежно глядя на двери гроба. И когда начали читать паремии той Великой субботы, во время первой паремии вышел епископ* с дьяконом из великого алтаря, подошел к дверям гроба, и заглянул в гроб сквозь крестец дверей тех, и не увидел света в гробе, и возвратился на место. И когда начали читать шестую паремию, тот же епископ подошел к дверям гроба и опять ничего не увидел. И тогда все люди возопили со слезами: «Кирие, елейсон!», что значит «Господи, помилуй!». И когда минул девятый час и начали петь проходную песнь «Господу поем», тогда внезапно пришла небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом той церкви, и пошел дождь небольшой над гробом святым, и смочил нас хорошо, стоящих на гробе. И тогда внезапно воссиял свет святой в гробе святом, вышло блистание страшное и светлое из гроба Господня святого. И подойдя, епископ с четырьмя дьяконами открыл двери гроба, и взял свечу у князя того, у Балдвина, и с нею вошел в гроб, и первым делом зажег свечу князя от того святого света. Вынеся же из гроба ту свечу, дал самому князю тому в его руки, и стал князь на месте своем, держа свечу с великой радостью. И от него мы все зажгли свои свечи. А от наших свечей все люди зажгли свои свечи по всей церкви, друг от друга зажигая свечи. Свет же святой не так, как огонь земной, но чудесно, иначе светится, необычно; и пламя его красно, как киноварь; и совершенно несказанно светится. И так все люди стоят со свечами горящими, и вопиют громогласно все люди «Господи, помилуй!» с радостью великою и веселием. Такая радость не может быть у человека в другом случае, какая радость бывает тогда у всякого христианина, видевшего свет Божий святой. А кто не испытал той радости в тот день, не верит говорящим о всем том виденном. Однако мудрые и верные люди охотно верят и с радостью слушают рассказ об этом истинном событии и об этих святых местах. Верный в малом и во многом верен, а злому человеку, неверному, истинное представляется кривым. Мне же, дурному, Бог свидетель, и святой гроб Господень, и все спутники, русские сыны, случившиеся тогда в тот день там, новгородцы и киевляне: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович Кашкича и другие многие, которые знают обо мне, дурном, и об этом рассказе. Но возвратимся к прерванному повествованию. Когда же свет воссиял в святом гробе, тогда пение прекратилось и все воскликнули: «Кирие, елейсон!», и пошли из церкви с горящими свечами и с радостью великою, храня свои свечи, чтобы не погасил их ветер, и шли каждый из них восвояси. И от того святого света зажигают лампады в своих церквах, и пение вечернее кончают у себя дома. А в великой церкви у гроба Господня сами попы одни без людей кончают вечернее пение. Тогда и мы с игуменом и с братиею пошли в свой монастырь, неся горящие свечи, и там окончили вечернее пение, и пошли в свои кельи, хваля Бога, давшего нам, недостойным, видеть эту благодать Божию.
И через три дня после Воскресения Господня, по литургии, пошли мы к ключнику гроба Господня, и я сказал ему: «Я хотел бы взять свою лампаду». Он же с любовью принял меня, ввел в гроб, и я увидел свою лампаду, стоящую на святом гробе и еще горящую светом тем святым. И я поклонился тому святому гробу и облобызал с любовью и слезами то святое место, где лежало пречистое тело Господа нашего Иисуса Христа. И тогда я сам измерил гроб в длину, ширину и высоту, каков он. При людях ведь невозможно измерить его никому. И я почтил гроб Господень по силе моей, и тому ключнику подал кое-что немногое, а также худое благословение свое. Он же, видя мою любовь ко гробу Господню, отодвинул тогда дощечку, находящуюся в головах гроба Господня святого, и отделил мне от того святого камня небольшое благословение, запретив мне с клятвой кому-либо говорить об этом в Иерусалиме. Я же поклонился гробу Господню и ключнику и, взяв лампаду свою с маслом святым, вышел из гроба святого с радостью великою, обогатясь благодатью Божиею, неся в руке моей дар святого места и знамение святого гроба Господня. И шел, радуясь, как некое сокровище богатства неся. Шел в келью свою, радуясь великой радостью. И Бог тому свидетель, и святой гроб Господень, что, находясь во всех местах святых, я не забыл имен князей русских, и княгинь, и детей их, епископов, игуменов и бояр, и детей моих духовных; и всех христиан никогда не забывал; но во всех святых местах поминал. В первую очередь я кланялся за князей за всех, а потом о своих грехах молился. И за то хвалю благого Бога, что сподобил меня, худого, имена князей русских написать в лавре у святого Саввы. И ныне поминаются имена их в ектенье, с женами и с детьми их. Вот имена их: Михаил-Святополк, Василий-Владимир, Давид Святославич, Михаил-Олег, Панкратий Святославич, Глеб Минский. Только их имена я и помнил, их и вписал. Помимо всех князей русских, и о боярах я молился у гроба Господня и во всех местах святых. И отпели мы литургии за князей русских и за всех христиан – всего пятьдесят литургий. А за усопших сорок литургий отпели. Да будет же всем, читающим писание это с верою и с любовию, благословение от Бога, и от святого гроба Господня, и от всех мест этих святых; примут они награду от Бога наравне с ходившими по местам этим святым: блаженны, увидев, поверившие, втройне же блаженны, не видя, верующие. Веруя, пришел ведь Авраам в землю обетованную. Поистине ведь вера равна добрым делам. Бога ради, братья и Господа мои, не попрекните меня за скудоумие мое и грубость мою! Да не поругано будет писание это ради меня, и гроба Господня, и ради святых этих мест. Кто с любовью прочтет, да примет награду от Бога Спаса нашего Иисуса Христа. И Бог мира со всеми вами во веки – аминь!
Использован текст с сайта «Русское Воскресение». * Имеется в виду латинский епископ. В 1099 г. Иерусалим был взят крестоносцами, в 1100 и 1101 гг. латинский новопоставленный Иерусалимский «патриарх» пытался получить благодатный Огонь, но в первый год Свет сошел только к ночи, по молитве оставшихся в храме православных, а во второй год святой Свет не сходил совсем. С 1102 г. правитель Иерусалима Балдуин повелел возглавлять священнодействие настоятелю православного монастыря св. Саввы, располагавшегося недалеко от Иерусалима. Латинский архиерей, как мы видим из летописи, заходил в кувуклию лишь после схождения Огня, чтобы преподнести его князю. В настоящей статье представлен небольшой конечный фрагмент книги «Хождение» Черниговского монаха – игумена Даниила, где он описывает cвятые места, а также свой путь в Палестину, который происходил в промежуток 1104-1107 гг. Иерей Григорий Мансуров 
| |||||||||||||||
Это – о свете святом: как сходит ко гробу Господню. Это мне Господь дал видеть, худому и недостойному рабу. И видел очами своими грешными поистине, как сходит святой свет ко гробу животворящего Господа нашего Иисуса Христа. Многие ведь странники неправду говорят о схождении света святого: ведь один говорит, что Святой Дух голубем сходит ко гробу Господню, а другие говорят, молния сходит с небес, и так зажигаются лампады над гробом Господним. И то ложь и неправда, ибо ничего не видно тогда – ни голубя, ни молнии. Но так, невидимо, сходит с небес благодатию Божиею и зажигает лампады в гробе Господнем. Да и о том скажу, как видел, поистине.
И на утрене в святое воскресенье, отпев заутреню, и после целования с игуменом и с братиею, по отпущении, бывшем в час дня, взяв крест, игумен и вся братия, пошли мы к гробу Господню, поя этот кондак: «Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне». И войдя в святой гроб животворящий, поцеловали святой гроб Господень с любовью и со слезами теплыми и насладились тут благоуханным ароматом тем святого духа пришествия; а лампады те еще горели светло и чудесно. Три ведь те лампады зажглись тогда, как сказали нам эконом и ключник гроба Господня. К игумену обращаясь, говорили они оба: «Внизу стоящие на гробе Господнем, те три лампады загорелись». А иных пять лампад висит над гробом. Но они горели тогда, хотя свет их и был иным, не таким, какой у тех трех лампад, необычно и чудесно светящихся. Потом мы вышли из гроба восточными дверьми и, войдя в великий алтарь, сотворили там целование с православными, и, по отпущении, игумен и братия, вышли мы из церкви святого Воскресения, и пошли в свой монастырь, и там отдохнули до литургии.
|
© Православный просветитель
2008-24 гг.